Печать
Категория: Статьи
Просмотров: 4585

Автор: ГАЛИНА САПОЖНИКОВА, источник;

ЕСЛИ КОНФЛИКТАМИ НЕ ЗАНИМАТЬСЯ, ОНИ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВЕРНУТСЯ

Скрывать не буду: к прогнозам учёных отношусь с вежливым уважением, но оставляю за собой право на сомнение.

Три с половиной года назад, когда доктор политических наук, член совета при Президенте РФ по межнациональным отношениям и последний руководитель упразднённого 10 лет назад российского министерства по делам национальностей Владимир Юрьевич Зорин рассказал в интервью "КП" о том, что нас ожидает в ближайшем будущем, мне подумалось, что с заголовком мы тогда переборщили... "Распад СССР оставил нам 180 конфликтов" – называлась статья, рассказывающая о рейтинге конфликтности, составляемом учёными Института этнологии и антропологии Российской академии наук, заместителем директора которого Зорин и является.

Во-первых, откуда их столько взялось? 180 конфликтов даже во время распада СССР не было. Во-вторых, на одном из первых мест в этом рейтинге стояла... Украина. Да-да, относительно стабильная тогда ещё Украина, в которой никто ни с кем не воевал. В-третьих, в 2010 году актуальными для России казались совсем другие темы: массовые межнациональные драки в Ростове, Майкопе и Москве, армяно-чеченский конфликт в детском лагере "Дон"...

Зорин всё выслушал и спокойно сказал: это локальные конфликты, они уйдут, причём очень скоро, на самом деле всё намного важнее, страшнее и глобальнее. Так и вышло.

СУДЬБА КРЫМА БЫЛА ПРЕДРЕШЕНА

— Откуда вы всё знали, Владимир Юрьевич?

— На самом деле предсказал это всё вовсе не я, а учёные нашего института, которые осуществляли мониторинг этноконфессиональной ситуации и на основе его составили рейтинг конфликтности государств и регионов. Эта работа ведётся уже почти 20 лет, в рейтинге учитываются 46 индикаторов. Так вот, анализ ситуации говорил о том, что конфликта Украине не избежать, что тогда и вызвало у вас удивление.

— Потому что ничто об этом не говорило!

— Говорило, и ещё как! И я даже обозначил три причины. Первая – Крым и Севастополь. Вторая – ситуация вокруг русского языка. И третья – "голодомор" – как мы с вами условно назвали вопрос об оценках исторических событий. Вы, помнится, спрашивали: а что, конфликт обязательно должен произойти? А я отвечал: к сожалению, да – если власть и политики не будут работать над разрешением противоречий. И в данном случае сбылся худший прогноз – нынешние власти Украины, которые тогда были оппозицией, при помощи извне развернули и создали ту кризисную ситуацию, которую мы сегодня имеем. Я удивляюсь, когда слышу обвинения в адрес России о том, что именно Москва будто бы инициирует и провоцирует все эти острые моменты. И мне хочется спросить: а кто в 90-е годы лишил Крым возможностей полноценного самоуправления, которые он имел после распада Советского Союза? Кто принял специальный закон о квоте украинского языка в средствах массовой информации, которая, увеличиваясь год от года, в итоге должна была достичь 90 процентов? И это в то время, когда Украина подписала европейскую хартию о языках и готовилась к общеевропейским стандартам. Недавно я смотрел анализ, сделанный специалистами Совета Европы по реализации этой хартии, там назывались суммы, выделяемые на одного человека для поддержки языка.

На русский язык отводилось 0,04 гривны, болгарский – 1,9, а на польский – 23,5. Разница говорит о многом. Что, эту ситуацию невнимания, ущемления и унижения русского языка создавала Россия? Нет. Это результат не только неучёта конфликтогенных факторов, но их сознательного раздувания украинскими властями.

— А ещё мы с вами говорили о том, что конфликты по окраинам бывшего СССР имеют отложенный статус, а значит, обязательно вернутся, дабы прийти к какому-то завершению. То есть вам было понятно, что Крым не останется украинским? А нам казалось, что к тому времени с фактом его "украинства" все обреченно смирились...

— Нет, этого тогда я не смог бы предсказать. Речь шла о другом: так же, как и все другие конфликты, которые были заложены национально-территориальным размежеванием прошлого века, этот всё равно должен был когда-нибудь разрешиться. Это закон жизни. Приведу другой пример – Гагаузия. Там тоже буквально недавно был референдум, на котором выяснилось, что 98% гагаузов выступают не за Европейский, а за Таможенный союз. Но Кишинёв в отличие от Киева сказал: мы будем учитывать вашу позицию. В Молдове не стали усиливать силовой вариант, отменять результаты референдума, а наоборот, не мешали участию в нём иностранных наблюдателей. Конечно, это не решило всех проблем, и если вновь встанет вопрос о Молдове как о государстве, которое движется в западном направлении, то эта тема и в Приднестровье, и в Гагаузии возникнет снова. Значит, надо быть готовым решить её цивилизованно, а не так, как на Украине. Ведь о чём сейчас не устаём повторять мы, эксперты, обращаясь к власти в Киеве? Вступайте в переговоры, говорите на те темы, которые волнуют жителей Восточной Украины, находите компромиссное решение. Нельзя делать Россию участником этого внутреннего конфликта. Она может в качестве посредника разобраться вместе с ОБСЕ и другими международными организациями. Но это внутренний вопрос, и разрешать его нужно было на принципах федерализма. И своевременно.

— Федерализма, которым на вполне себе федеративном Западе теперь почему-то всех пугают...

— Двойные стандарты доходят до такого цинизма, что Совет Европы, который 20 лет учил Россию федерализму и беспрерывно рассказывал о том, какая это хорошая вещь, приводя в пример Швейцарию, Канаду и Германию, теперь вдруг заявляет, что для Украины федерализм не подходит. Как так? В России 81,6% русского населения или, как на Западе говорят, титульной нации, а на Украине меньше 77% – но им "нужно" унитарное государство, а России нет. "Мы вам не дадим растащить Украину!" – говорят нам, а Россию готовы растащить с удовольствием... Где истина? Это просто цинизм.

КОНФЛИКТ УШЁЛ НА ПЕНСИЮ

— Существует ли у конфликта срок давности? Почему, например, факт включения в состав Украины Донбасса и Одессы болит в душе меньше, чем распад СССР и потеря Крыма? Потому что конфликт, которому исполнилось 90 лет, ушёл на пенсию?

— Нет, не так. Возвращения конфликта не стоит ждать только в том случае, если он разрешён. И учтены интересы жителей региона.

— Ну вот допустим, мы с вами все интересы учитываем, принимаем решения, сообразуясь с пожеланиями заинтересованных сторон, но есть какие-то внешние силы, которые всё равно стараются вбить между нами клин.

— Чем некоторые наши партнёры начиная с 20-х годов прошлого столетия и занимаются... Но пока своего результата достигнуть не могут – всё-таки у нас уникальный опыт межцивилизационного сотрудничества. 1150 лет совместного проживания более 190 национальностей, и ни один народ за это время не исчез с карты мира, ни один язык не умер! Нет такого другого примера ни в Европе, ни в Евразии. Это наш очень большой капитал.

— А сколько у государства, у той же Украины например, есть времени на то, чтобы погасить конфликт? Чтобы ситуация не стала катастрофой, полным и окончательным ментальным разрывом между восточными украинцами и западными?

— Я бы не согласился с тем, что эти ментальности несовместимы. Просто все 20 лет независимости на Украине усиленно создавали новое самосознание, основу которому заложил экс-президент Леонид Кучма, написав книгу "Украина – не Россия", и тема этого противостояния всё время пестовалась. При ситуации неустойчивого равновесия вмешательство извне могло сыграть свою определенную негативную роль, что как раз на Украине и получилось.

— А вы видите причины, по которым нынешняя киевская власть не хочет примирять конфликтующие стороны?

— Они на поверхности. Первая – выборы. Ясно, что восток не проголосует за кандидатов, которые представляют нынешнюю власть. Я думаю, что у Киева есть замысел выдвинуть тезис о том, что выборы в этих регионах проводить нельзя, потому что идёт антитеррористическая операция. Вторая причина состоит в том, что нужно взять юго-восток, богатый ресурсами, под контроль и обеспечить внешнее управление из Киева, чему, собственно, местное население и противодействует. И третья: силы, которые хотят вернуться к политике холодной войны, заинтересованы в том, чтобы Россия увязла на востоке Украины так же, как когда-то увязла в Чечне.

— То есть нас будут всячески склонять к тому, чтобы российские войска перешли границу?

— Ну конечно! Все действия украинской стороны и их западных советчиков именно на это и направлены.

ДОЛГОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ

— Самая большая грусть-печаль состоит в том, что даже если сейчас мы этот конфликт припудрим, через 20 лет он вернётся опять... Потому что каждые 20 лет вырастает новое поколение, которое требует реванша. Так?

— Увы – если конфликт имеет отложенный статус. И если это поколение оказалось в состоянии глубокого, унизительного пораженчества. Но я всё-таки надеюсь, что у идеи славянского братства хватит потенциала для того, чтобы не допустить катастрофы. Я же имею право быть оптимистом? Хотя трезвый научный анализ и говорит о рисках, которые мы должны видеть, называть и противодействовать им всеми возможными средствами.

— Буквально на наших глазах сейчас разрешается ещё один конфликт, которому на днях исполнилось 70 лет, – годовщина печальной депортации крымских татар, армян, болгар, греков и немцев. Теперь они официально реабилитированы, чего они столько лет ждали... Но за реабилитацией, как правило, следует понятие "реституция" (возвращение конфискованного недвижимого имущества), что мы наблюдали на примере балтийских стран. Разве это не повод для нового конфликта?

— Ещё какой! Думаю, что именно поэтому Украина и не принимала никаких серьёзных решений по поводу репрессированных народов. Но в данном случае реабилитация происходит по российскому законодательству, которое реституции и коллективных территориальных "прав" не предусматривает. Горький опыт осетино-ингушского конфликта нас этому научил. Лучший путь разрешения межнациональных противоречий – это национальная культурная автономия, которая носит экстерриториальный характер. То есть защита языка и культуры, национальных прав вне зависимости от территории проживания. Эта модель реализуется в России повсеместно, в ситуации с российскими немцами например и многими другими этническими группами.

— Есть ещё один конфликт, который даже боязно называть, дабы не накликать беды, – нагорно-карабахский. Где-где, а вот там-то совершенно точно выросло поколение, которое жаждет реванша, тем более что финансовые возможности для этого имеются.

— Для застарелых конфликтов время оказывает лечебный эффект. По обе стороны конфликта сегодня много и тех, кто желает мира и совместного проживания. Силового варианта решения данного вопроса нет. Но если говорить о рейтинге конфликтности за 2013 год, который институт подготовил, то эти точки обозначены как зоны повышенной конфликтности.

Надеюсь, что у Азербайджана и Армении хватит разума не обострить ситуации. Я – глубокий сторонник того, что лучше 10 лет переговоров, чем 1 день войны.

ЗАПАД ЕСТЬ ЗАПАД, ВОСТОК ЕСТЬ ВОСТОК...

— А вы уже знаете точку на карте, где случится следующий конфликт?

— Можно я не буду называть? Вот в прошлый раз мы с вами назвали предполагаемую зону – и всё сбылось...

— Знаю, что вы обычно очень жёстко пресекаете все разговоры о конфликтах между цивилизациями. После терактов в Нью-Йорке многие говорили о христианско-мусульманском противостоянии, а сейчас на Украине нашли пропасть между европейскими ценностями и Россией, которая упрямо плывёт своим курсом... Ваше мнение не изменилось?

— Нет. Эти разговоры – попытка скрыть истинные причины конфликтов, которые лежат в области геополитики и преследуют экономические интересы. Никакого неразрешимого конфликта цивилизаций в природе нет.